[ava]http://forumupload.ru/uploads/0017/d6/a3/3/681981.jpg[/ava][nic]Richard Blackwood[/nic]

⊗ Florence and The Machine - Seven Devils ⊗

Чудесный дом... эдакая типичная американская золотая мечта. Милый садик с парой цветущих яблонь и огромными клумбами пёстрых пионов. Уютный белый домик в два этажа со своим чердаком и подвалом. Небольшое крылечко с плетёнными стеночками под цветущий зелёный вяз. На том же крылечке, в лучах утреннего солнышка, поблёскивает вода в красной миске с бодрым и до отупения типичным собачьим именем "Фрэнки". Рядом с ней, с перебинтованной лапой, лежит и греет своё пузо старый золотистый лабрадор. На окнах стоят милые горшочки с некогда цветущими, но ныне высохшими фиалками. Напротив него, покачиваясь на лёгком тёплом летнем ветерке, висят на серебристой цепочке белые качели.
Чудесный дом... в спальном районе тихого городка. Городка, где все друг друга знают и всегда помогут и прикроют. Где каждое воскресенье все, как один, ходят в церковь, а каждый четверг на барбекью к Роббинсонам. Соседи видят, как растут твои дети, а ты - как растут их. Вы все как одна большая семья. И, разумеется, любая новость в подобном городке, даже самый страшный крошечный секретик, как ни старайся ты его скрыть, буквально за считанные часы, становится всеобщим народным достаянием...

Через каменистую дорожку от этого чудесного дома, проложенную по идеально стриженному салатовому газончику, у самого бордюра, была припаркована машина. Чёрный понтиак, хорошо знакомый всем. Вернее, все знали, кому именно он принадлежал. А принадлежал он никому иному, как Ричарду Блэквуду, колоритному проповеднику в здешней церквушке. Он сидел за рулём с приоткрытым окном, в которое время от времени стряхивал пепел сигареты. Из радио приёмника его машины звучала группа D.B. Rouse с композицией Between the Devil and the Deep Blue Sea, которая так подходила ситуации, что даже заставила святого отца в очередной раз задуматься над правильностью того, что он собирался сделать, но так сильно не хотел.
Его дело было маленьким и лёгким в этом городке. Он давал приют здешнему книжному клубу отчаянных домохозяек, собирал деньги на благотворительность и читал проповеди по воскресеньям. Однако, время от времени, ему приходилось заниматься работкой непростой и весьма... грязной. Об этом он не мог никому поведать, это приносило ему всегда кучу неприятностей, однако, если не он, то кто? Если случится пожар, вы вызываете пожарных, если вас ограбили, то звоните в полицию, а если кто-то упал в обморок - в больницу. Но куда звонить и кого просить о помощи, когда в вашего ребёнка вселился нечистый дух, извратив его до неузнаваемости и никакие лекарства, логика и наука здесь не помогают? Всё верно, вы бежите в церковь молить господа о помощи... или его верного слугу - проповедника Блэквуда.
- Вот чёрт... - выругался он, сжав фильтр сигареты зубами и оскалившись. Затем зажмурился, внутренне укорив себя за упоминание того самого нечистого вслух. После этого он спешно затушил сигарету и выбросил в окошко машины. На улице было ни души, хотя стояла такая чудесная для прогулок погода. Но Ричард не сомневался, что из каждого окна близ стоящих домой высовываются любопытствующие и, ещё немного, они осмелятся выйти их своих домой и подойти к нему. Медлить больше было нельзя, даже если идти внутрь очень не хотелось. Он надеялся, что случай был не серьёзный, что подросток просто таким образом давит на своих родителей, так самовыражается, хотя и всё, включая звонок обеспокоенной миссис Колдрон, говорили об обратном.
Наконец, собравшись с духом, он схватил с соседнего сидения своей тачки тяжёлую чёрную, наглухо закрытую сумку, и вылез из автомобиля. Не страшась жарких солнечных лучей, он прошагал в своём строгом длинном чёрном одеянии священно служителя до самой двери и нетерпеливо постучался. Дверь открылась почти сразу и, прежде чем мужчина успел хоть как-то этому воспрепятствовать, полная женщина в сарафане в крупный подсолнух, накинулась на него с объятьями.
- Святой отец, вы пришли! - проплакала она надрывающимся голосом.
- Да, Милдред, прошу... пройдёмте внутрь, лучше нам будет поговорить в доме... - он многозначительно кивнул себе за спину, намекая на любопытствующих из-за занавесок в окнах соседей. И женщина, коротко кивнув, прошла с ним в дом, закрыв за ними дверь. Сразу он не смог разглядеть её лица, но всегда весёлую и жизнерадостную прихожанку, каждое воскресенье приносящую ему яблочный пирог и картофельный салат, было просто не узнать. Она вся осунулась, побледнела, а под красными от выплаканных слёз глазами, красовались чёрные мешки от недосыпа. Постоянно вытирая своим потрепавшимся ярким платьем лицо и шмыгая носом, она прошла на кухню и падре проследовал за ней. По спешно собранным волосам и мятому платью было понятно, что она пыталась привести себя  в порядок к его приезду, но просто не смогла сделать этого как ей бы того хотелось. Удивительно всё же, насколько важно бывает для людей чужое мнение... даже при таких обстоятельствах.
- Ох, святой отец, хотите чего-нибудь. Может, воды или лимонада? - Милдред попыталась взяться за пластиковый графин, но её руки слишком сильно тряслись и она выронила его в раковину. Всё разлилось, а она чуть было не заплакала в голос, едва успев захлопнуть ладонью свой рот.
- Всё в порядке, не стоит. Лучше сразу перейти к делу... я думаю, тебе стоит присесть, - он мягко улыбнулся женщине, намеренно перейдя сразу на "ты", чтобы она могла почувствовать себя с ним более откровенной. Почти сразу после этих его слов, она начала плакать и ему только и оставалось, что молча довести её до кресла, присесть напротив и просто сидеть и дожидаться, когда она немного успокоиться. На это потребовалось минут десять, сверху то и дело доносился какой-то стук или грохот, но падре старался не подавать виду и просто поглаживал успокаивающе руку женщины. Наконец, настал момент, когда ей снова нечем оказалось плакать и она, постоянно шумно и резко вдыхая, дрожащим голосом заговорила.
- Простите, падре, я...
- Всё в порядке. Это нормально, я всё понимаю... когда такое случается с твоим родным ребёнком, как ещё вы, как мать, должны себя чувствовать. Но вам нужно сделать глубокий вдох, выдох и постараться мне немного помочь. Для начала скажите, как давно это началось и в чём... стало проявляться, - осторожно начал Ричард.
- Да, да, спасибо, разумеется. Ох, когда... буквально пару дней назад. Знаете, Элизабет сейчас как раз в том сложном возрасте, когда любое моё слово она воспринимает в штыки, но это... ох, это совсем на неё не похоже! Мы, бывало, ссорились, как во всех семьях бывает, но в этот всё было совсем иначе. Элли, моя девочка, она никогда не поднимала на меня руку. Её словно подменили, я совсем не узнаю мою маленькую малышку... - женщина замолчала, сглатывая ком слёз, едва сдерживая порыв снова не сорваться навзрыд.
- Всё нормально, этого достаточно, Милдред, я думаю мне стоит подняться к ней в комнату, - женщина кивнула и попыталась подняться с кресла, но Ричард волевым движением усадил её обратно.
- Это ни к чему. Дальше я сам, вам не стоит лишний раз видеть дочь в таком состоянии
- Но... как же, я...
- Милдред, вы ничем не сможете мне помочь, напротив, ваше присутствие будет только мешать. Что бы за сущность не поселилась в вашей дочери, она будет использовать вас, манипулировать вами, дабы усложнить мне мою работу. Так что я прошу вас о большом одолжении сейчас
- Конечно, святой отец, что угодно, я...
- Сидите здесь. Что бы вы не услышали, какие бы крики, грохот или голос вашей дочери - вы должны пообещать мне, что останетесь здесь внизу. Заткните уши, включите телевизор на полную громкость, но вы должны поклясться мне, что ни при каких обстоятельствах, вы не подниметесь по этой лестнице наверх. Поклянитесь.. Поклянитесь перед богом... - услышав такое, женщина замерла, с округлившимися от страха и отчаяния глазами, с минуту молча глядела на отца Блэквуда. Затем, едва заметно для чужого взора, трясясь всем телом, кивнула.
- Поклянитесь! - повысив голос, потребовал Ричард. Женщина вздрогнула, испуганно подскочив в кресмле и схватившись за сердце.
- Д-да... я... я клянусь!
- Хорошо, - тут же мягко улыбнулся святой отец и, более не проронив ни слова, направился к лестнице.

Положив руку на перила лестницы, ведущей наверх, Ричард замер. Милдред уже не видела его с этого ракурса, но святой отец замешкался. Конечно, он же простой смертный, что он сможет сделать? Ему было страшно, как и любому другому человеку на его месте было бы. Однако, одна мысль о том, что этим людям больше не к кому было обратиться, он нахмурился и нашёл в себе силы сделать первый шаг. Самый трудный. Затем, он быстро поднялся наверх и остановился только перед дверью в спальню юной девочки подростка. Из-за двери доносилось какое-то неестественное рычание и скрип, не похожий ни на что, что ему доводилось слышать прежде. Собрав всю волю в кулак, он, наконец, положил руку на ручку двери. Ледяная.
- Элизабет? Это преподобный Ричард Блэквуд, я захожу... - оповестил он. Конечно, повод для его прихода был серьёзный, но он посчитал нужным сказать это при входе в комнату юной девушки.
В комнате было темно - окна были плотно занавешены и сверху забросаны какими-то простынями, из-за чего яркий солнечный свет вообще не проникал внутрь. По полу были разбросаны вещи, некоторые из которых были разбиты вдребезги, но никто их так и не убрал. На кровати лежала девушка и вид у неё был, мягко говоря, болезненный. Почти трупного цвета кожа, спутанные сальные волосы, анарексично тонкие руки и ноги... привязанные к кровати. Она была на удивление спокойна. Немного ёрзала на мятых простынях и явно смотрела на него. И хотя лица её он не видел из-за волос, упавших на лицо, он всё равно чувствовал этот взгляд на себе. И от этого взгляда по его спине лился ледяной пот.
- Здравствуй, Элизабет. Как твои дела? Как ты себя... чувствуешь?