— Виски. Сухой. Двойную, пожалуйста, - сухо выдаёт детектив Лоу, шустро и как-то резко присаживаясь на стул за барной стойкой в пустующем, как обычно в будни, фае отеля "Кортез".
Ох, отель Кортез, что за удивительное местечко! Такого отеля, как этот, вы не найдёте больше нигде. Потрясающий архитектурно и интерьерно идеально спроектированный ад... или рай. Тут уж смотря, как вы сами смотрите на навечное заточение вашего тела и духа в бесконечных лабиринтах коридоров данного, повторюсь, удивительного местечка. Тут собраны самые удивительные личности своей эпохи, если верить словам Марша. Тут собран весь мусор и грязь, которую даже в ад не пустят, говорит Салли. Словом, кого не спроси, у каждого свои взгляды на это место, своё отношение к этому месту и его постояльцам. Кто-то считает это место своим домом, кто-то же — тюрьмой. Но в одном, бесспорно, все согласны — отель "Кортез" по-настоящему удивительное место.
Джон выглядит каким-то растерянным и перегруженным явно не самыми лёгкими мыслями. На бледном лице темнеют особенно явственно тёмные круги под глазами. Губы такие же бледные, как у мертвеца и пересохшие, чуть потрескавшиеся. Всегда аккуратно уложенные чёрные волосы сейчас были как-то небрежно растрёпаны. Галстук ослаблен и болтается словно петля висельника на шее. Он достаёт из внутреннего кармана пиджака парочку смятых купюр и быстро кладёт их на барную стойку с громким хлопком ладони по ней. Его взгляд всё это время не поднимается вверх, как будто он слишком уж сильно о чём-то задумался. Ровно до тех пор, пока ручка с изящным маникюром и огромными массивными перстнями не протягивает ему его стакан с янтарной жидкостью.
— За счёт заведения, детектив Лоу... - шепчет тихо Лиз и Джон, нехотя, поднимает на неё беглый взгляд. Такой робкий, как у ребёнка, который нашкодил, но не признается, даже если это всё слишком очевидно. И почти сразу же после этого, он опускает его обратно, ныряя тем на самое дно стакана, который всё таки берёт в руки.
- Я могу за себя заплатить, да и мне неловко каждый раз напиваться у тебя на бесплатно, это несправедлив по отношению к тебе. Ну знаешь, так, хотя бы для галочки, из уважения к бармену и...
— Джон! — резко перебивает его мужчина, заставляя детектива осечься на полуслове и проглотить остаток фразы, прокатив его сухими листьями вниз к желудку, обдирая глотку. От чего то ещё больше засаднило, придавая эдакую сексуальную томную хрипотцу в его речь. Лиз не часто повышала свой тон, поэтому это всегда действовало без осечек на любого обитателя отеля. Но очень быстро она тут же меняет гнев на милость. И, хотя Джон не видит, так как его голова по прежнему опущена вниз, кажется, ещё ниже, чем была до этого, как у провинившегося щенка, она выдыхает снисходительно, а затем так и вовсе мягко улыбается. Затем ставит всю бутылку на барную стойку, обходит её и присаживается рядом с ним. В её руке ментоловая сигарета, а в глазах — понимание, собранное со всего мира по крупице.
— Джон... - на этот раз её голос звучит в сто крат мягче и течёт водой сквозь непробиваемую броню Лоу, обтачивая камни возведённых им стен. Он звучит тише, мягче, но бьёт сильнее, больнее, чем прежде.

— Нет. Что ты, мы уже давно с ней не... не общаемся. Я её наверное пару лет уж не видел. Правда, это ничего, просто... неудачный день или что-то вроде того. И, как я обычно это делаю в такие дни, я бегу от проблем к алкоголю... — он усмехается, но кажется, что ему сейчас совсем не весело.
— Джон, - снова мягко произносит Лиз, наклоняя голову чуть на бок и глядя на него так ужасно проницательно. И этот её тон тут же пробирает до самых костей, которых у призрака и быть то не может.
— Знаешь... Мы ведь все от чего-то бежим, но, чаще всего оказывается, что это побег не от чего-то или... кхм, кого-то. Но от нас самих. Понимаешь, о чём я, милый? - произносит Лиз и Джон, что за секунду до этого, выливает в себя всё содержимое стакана одним махом, поднимает на неё измученный взгляд. Но теперь в нём теплится что-то вроде надежды.
Вот именно за это он и обожал Лиз. Наверное, все именно за это её так и любили. Она умела выслушать и помочь, при этом не залезая тебе в душу по локоть. Она не вытаскивала из тебя слов, если ты не хотел их произносить. Но что верно, то верно, она была чертовски проницательной прекрасной женщиной и могла сказать те самые нужные слова, дать те самые ответы, от которых ты либо кем-то отгораживал себя, либо прям самим собой. Она могла не знать всех подробностей твоей личной жизни, да и ей было это неважно. Она просто могла чувствовать чужие сердца. Хотя, конечно, может и случайно она сейчас попала в самое, что ни на есть, "яблочко". Но когда таких случайностей за жизнь набирается такое количество, как у Лиз, то это уже не случайность, а опыт и талант.
Лоу с минуту после этой её фразы ещё сидел неподвижно и молчаливо, явно гоняя в мозгу сказанное и примеряя на ситуацию. И, хотя ему жутко не нравилось, что Лиз снова оказалась так права, он усмехнулся. Затем перегнулся через барную стойку, хватая второй стакан и, поставив тот рядом со своим, наполнил оба. Один для себя, второй для Лиз. И приподнял свой:
— За прекрасную и неповторимую тебя, Лиз... — предложил он тост и тем самым дал понять, что готов всё таки ей поведать, что же его так сильно тревожит.

И они говорили. В основном, конечно, говорил Джон. Лиз лишь время от времени кивала, стряхивала пепел в пепельницу и разливала ещё виски по стаканам. Алкоголь ведь, как известно, лучшая социальная смазка. Даже если ты призрак — что-то не меняется из старых привычек ведь. Говорили час или два, может даже больше. Если честно, как это часто бывало в компании Лиз, Джон просто потерял счёт времени. Он говорил долго, тихо, не торопясь и иногда даже надолго так замолкая. Но Лиз не делала никаких замечаний и терпеливо ждала, когда детектив Лоу найдёт в себе силы снова продолжать этот разговор.
Сначала он поведал ей о том, как потерял жену и сына пару лет назад. Конечно, так или иначе, а все жители отеля уже были в курсе этого. Это случилось года два назад и вне стен отеля. Он тогда уже был подстрелен полицией и никак не мог помочь им с пропитанием, так как умер на пороге Кортеза и остался прикованным к нему навсегда. Поэтому они охотились сами и очень быстро их нашли какие-то религиозные фанатики и жестоко убили. Джон поведал Лиз о том, что, конечно, его это сильно задело, но в то же время он почувствовал облегчение... свободу. Что он понимает, что не должен так думать и корит себя за эти мысли. Чувствует, будто предал их и ему кажется, что по-настоящему их он никогда и не любил, как и они его. Просто, ка кон это объяснял, это было чем-то вроде его "якоря" к реальности. Тогда ему это было нужно для дела и выживания, им всем. Так же и то, что понимает, что только ищет оправдания для самого себя, но бороться с этим не может. Или, даже хуже, попросту не хочет...
Потом он поведал ей и о Марше и их общем творении. Что и скучает по этому и ненавидит себя за это в одинаковой степени. Что это поделило его надвое и это же, парадоксально, наконец, помогло ему найти внутренний баланс внутри себя. Что он стал жить в ладах с самим собой.
Рассказал и про Салли, как жалеет о связи с ней и что всё это было с самого начала неправильно по отношению к ней. Что он поступил как скотина... и даже намекнул, что не только по отношению к ней, но и не уточнил к кому именно ещё.

За время этого рассказа она, конечно же, сразу заметила, что Джон чего-то не договаривает. Что он умалчивает какую-то одну, но очень важную деталь. Не зная, конечно, что это не только его тайна, но ей было это и не важно, она просто точно знала, что фигур на этой шахматной доске было куда больше, чем рассказал ей Джон. И всё же, даже зная это, она не стала вдруг относиться к нему хуже. Хотя её и задело то, что он что-то ещё скрывает от неё, ей казалось, что между ними тёплые дружественные отношения и уже давно.
— Джон. Послушай меня, я хочу, чтобы ты сейчас очень внимательно выслушал меня и понял, - Лиз вдруг взяла ладонь Джона в свою, поглаживая чуть его побитые покрасневшие костяшки пальцев. Он замер в молчании, глядя ей глаза в глаза.
— Ты очень много переживаешь за других, за то, как это выглядит, хотя учитывая всё то, через что ты прошёл, уже пора бы было давно всё это просто принять и научиться жить с этим. Как и мы всем это делаем. Попытайся прислушаться к самому себе, чего же ты сам хочешь. Живя в этом отеле тебе нужно найти цель... неважно какую, дорогой, здесь тебя никто не осудит, ты же знаешь? Мы все тебя любим любым. Ты же знаешь, что тётушка Лиз всегда тебе рада, всегда выслушает, что бы ты ни сказал, правда? — она начала говорить серьёзно и очень важные вещи, но под конец всё таки смягчила всё приятной дружеской шуткой. Она ловко и умело играла настроением Джона, точно зная, за какие струны надо дёргать, чтобы мелодия полилась. Это заставило Джона заулыбаться и вся эта вселенская грусть с отчаянием в его глазах погасли.
— Спасибо, Лиз. Правда. За виски, за то что выслушала... за всё... — произнёс он, поднимаясь со стула.
— Ты лучшая!
- Я знаю, — отвечает она полуприкрыв глаза и стреляя в него из под пышных накладных ресничек хитрым взглядом. Они оба усмехнулись и Джон исчез.

Снова появился он, уже стоя с бутылкой того самого виски у двери номера, чуть заметно покачиваясь. Ноги сами собой его сюда привели после этого их разговора с Лиз, и он точно знал почему. Этот номер редко кто населял — как среди живых, так и среди мёртвых постояльцев отеля. Его окна выходили в переулок, а в коридоре не было ни единого окошка. Мало картин и много пыли на ковровых дорожках. Словом, не самый презентабельный этаж с номерами совсем не класса "люкс". Но здесь он был совсем по иной причине. Он снова вернулся туда, откуда так часто убегал. В их маленькое убежище.

Так или иначе, а даже без ключа ему не составило никаких проблем зайти внутрь. И не потому, что он призрак, но потому, что дверь была незаперта. Для него — она всегда была открыта, но всегда ему нужно было самому сделать этот шаг внутрь. Та закрылась с щелчком за его спиной, стоило ему ступить в полумрак комнаты. Да, тут не горело ни единого светильника, так что атмосферка царила ещё более мрачная, чем во всём отеле в принципе она всегда царила. Только лишь алый свет, что падал от неоновой вывески отеля, добивал сюда немного, окрашивая тёмные контуры в мрачные алые блики. И первое, что он увидел в этом свете, так это лежащего на простынях Донована... боги, как же он был прекрасен.

Отредактировано Philip Van der Decken (2021-03-01 20:07:53)

Подпись автора

Они были друг другу совершенно и абсолютно чужими. Их с самого начала не связывали никакие отношения или даже случайные обстоятельства. Лоу никогда не касался темы Донована с Герцогиней или с его мамашей. Как и Донован не лез к нему, его семье или их маленькой миссии с господином Маршем. И вот как-то так они, постоянно тусуясь в одном отеле, раз за разом, умудрялись не пересекать свои ниточки судьбы, не то, что их связывать.
Случайная встреча... одна, другая, третья — мимолётные, вскользь брошенные, ни о чём не значащие фразы, от которых не становится понятнее, они на одной стороне или на разных. И это продолжалось всё то время, пока оба мужчины были живы. Забавно, что именно после смерти, что одного, что другого, всё так резко изменилось. Они, внезапно, потянулись друг к другу, хотя у них по прежнему не было ничего общего. У детектива Лоу была семья, от которой он убегал так же часто, как к ней и возвращался, цепляясь, как за последний якорь здравого смысла своей человечности. Донован же прятался от своей мамочки, герцогини и от всего её гарема. Забавно было, что они встретились в одновременный побег свой от, каждый от своих, да проблем. И вышло так, что в какой-то случайный момент своего жития в отеле, они начали хранить эти секреты друг друга. Они стали чем-то вроде убежища друг для друга. Убегая от проблем, собственной семьи или даже самих себя, они всегда могли рассчитывать на компанию друг друга. И вот именно на этом завязались их отношения. Позже... они могли не только выпить вместе, но и разделить постель. И подобные интимные доверительные отношения не могли однажды не вырасти в нечто куда более сложное и глубокое, нежели простые "любовники" или "собутыльники".

— Ты мне отказал, — томный, невероятно сексуальный прокуренный голос Донована разрезал повисшую тишину, встречая детектива Лоу с порога. И, тут же, два пронзительных светло-голубых глаза, словно бы даже подсвечивая в полумраке комнаты, вперились в него с неистовой жадностью и интересом. Он ощущал, как взгляд парня обтачивал его силуэт с головы до пят. И, как бы этот взгляд его не будоражил, всё же, он нисколько не возражал против него. И не спешил менять позу или своё положение в пространстве, давая Доновану вдоволь насладиться и рассмотреть тёмный силуэт детектива Лоу.
Ему некуда было спешить — никому из них. Как только Джон вошёл, а дверь за ним захлопнулась, их маленький непримечательный ничем особенным, номерок, перестал существовать для всех прочих жильцов отеля "Кортез". Никто не смог бы их сейчас потревожить, как бы того не хотел. Сам Лоу не собирался уходить, да и Донован, судя по позе и блеску в нетерпеливом взгляде, с которым он скользил по всему телу детектива, ясно давал понять, что тот так же не покинет Джона до самого утра.
Но, хотя он не собирался покидать парня, с ответом он так же не спешил. Словно выжидал... то ли других слов, то ли другой реакции, то ли другого, более удобного момента. Но тишина ничуть не напрягала. Напротив, шелест дыхания и простыней под Донованом задавало вечеру нужный ритм.

— В первый раз, когда я тебя увидел и подошел, ты мне отказал, — Джон заулыбался, не успев спрятать усмешку за горлышком бутылки янтарного виски. Горечь с последнего глотка ещё не прошла. Впрочем, ему больше нравилось быть опьянённым красотой мужчины перед собой. Он бесцеремонно любовался обнажённым телом Донована, что имел радость видеть прямо перед собой, и слушал его с тихой усмешкой на бледных губах. Встряхнув головой, тем самым убирая чёлку с глаз, он глядел на него снизу вверх... и, всё же, не было сомнений, что он наслаждался зрелищем, что открывалось перед его взором.
Забавный факт — Джону никогда не нравились мужчины прежде. Не в том самом смысле, по крайней мере. Он мог оценить красоту другого мужчины, но не испытывал абсолютно никакого влечения и даже мысли в подобном русле не допускал. Он был натуралом до мозга костей. Порядочным и, я бы даже сказал, примерным семьянином. Заботливый муж, любящий отец, мудрый наставник, надёжный напарник... словом, настоящий мужчина. С какой стороны не глянь на него. Но... с тех пор, как его мир перестал так чётко делиться на чёрное и белое, смерть и жизнь потеряли своё божественное значение, а вся его суть перевернулась с ног на голову, не без помощи и наставлений господина Марша, он поменял свои взгляды на многие вещи. В том числе, и на принципиальную половую избирательность в своей постели. Теперь он не смотрел на других, расщепляя тех на какие-то отдельные детали, но старался воспринимать человека перед собой в целом. Целостно. И, сразу же, такая вещь, как сексуальная ориентация и её постоянство, так же перестали иметь какой либо смысл. Теперь он, скорее, тянулся сексуально к личности, к человеку в частности, нежели принимал какие-то решения, основываясь лишь на наборе гениталий своего собеседника.
И вот так, впервые с Донованом, Джон возлёг с мужчиной в стенах этого самого отеля. И хотя их первый раз был во многом неловкий, торопливый и даже, местами, слишком жёсткий, оба остались в полнейшем восторге. И после, при каждом удобном случае, постоянно  стремились повторить. Оказалось, что физически, что морально — они идеально подходили друг другу. Им совершенно не надоедало утопать в страсти друг друга. И вообще, этот жар, что был не свойственен "мёртвым", разжигался в них с одной искры. Стоило только завидеть друг друга, почувствовать знакомый запах и услышать родной тенор — всё внутри тут же закипало, как в бурлящем вулкане и выплёскивалось ими друг на друга вне зависимости от времени и места встречи.

— Что скажите в свое оправдание, а детектив? — наконец, Лоу почувствовал, что можно разбить молчание о последний заданный вопрос, что был ему адресован. Он усмехнулся, выпуская бутылку из рук, но почти сразу же после первого глотка Донована, возвращая её обратно в свои руки. Вместе с тем, быстрым плавным движением перехватывая того за талию и уже рывком притягивая резко к себе.
- Виновен. Тогда я не знал ни то что тебя, но даже самого себя... — парировал Джон с нежной игривой улыбкой.
— Мне тебя не хватало... — вдруг шепчет Лоу, утыкаясь лбом в плечо Донована и прикрывая глаза. Вся его дерзкая манера так внезапно обернулась нежным откровением, что, наверное, и сам детектив Лоу такого от себя не ожидал. Но это было следствием его душевных терзаний и этих сердечных бесед с Лиз несколько минут тому назад.

Отредактировано Philip Van der Decken (2021-03-01 20:07:18)

Подпись автора